акции

1 пример

Семьи, своей историей уходящие глубоко в землю, и там же хранящие свои секреты - вне сомнений, самые интересные семьи. Твоя - одна из них. С детства ты знала о существовании этой подпольной организации; с детства ты готовилась стать частью оной. Тебе всегда казалось, будто этот мир насыщен своими прелестями; что вражда - это не главное. Да, ты стремилась уничтожать противных Высших, которые мешают жить твоей касте (сильно же было твое удивление, когда ты узнала, что не уничтожение людей касты - цель повстанцев), и уж тем более этих противных шишек правительства, но интереснее всего тебе были новые разработки и оружие. Ты чувствовала техническую сторону дела, в то время как все вокруг видели в тебе возможного лидера. Но семьи, описанные выше, чаще всего традиционные. В них не принято идти наперекор главе семьи. Потому ты пошла по пути, выбранному им. Не в твоем характере мятежность, но некое чувство, противящееся устою, стало подниматься в тебе. Ты стала командиром среди повстанцев, но ты все чаще и чаще мечтаешь о науке и технике, средства для разработки которых находятся, в основном, у Высших, или же в секретных лабораториях повстанцев. Настолько часто, что задумываешься о том, чтобы нарушить отцовское слово.

2 пример

Что значит борьба для каждого из нас? Что она значила для тебя? Постоянно под прицелом ока своего патриархального отца. Ты - девушка, начиная с внешности и оканчивая душой, и не можешь уступить его требованиям - требованиям быть такой же жесткой, какими обычно бывают мужчины-медиамагнаты; такой же жесткой, как и отец. Ты хрупкая, ты зависимая, и всю свою жизнь пытаешься бороться с этим. Но, казалось, что бы ты не делала - это только порождает отвращение твоего отца к тебе же. Ты чувствуешь себя марионеткой, твоя жизнь расписана твоим отцом, каждый день - встречи, порождающие стресс, и ни минуты отдыха, что выпивает твою жизнь по каплям. Вместо того, чтобы подавить свои слабости, ты лишь преумножаешь их страхами и неуверенностью в себе. Тебе пора встать на ноги и показать всем, что за столь хрупким снаружи человечком скрывается живая, холодная, твердая сталь.  Пора показать своему отцу, что его маленькая девочка выросла.

3 пример

Пожалуй, каждая семья мечтает о своем идеальном детище. Чтобы выполнял все беспрекословно, и при этом и свой ум имел. Чтобы шел по пути истинному и не покидал семью в трудный миг. Чтобы как человек был хорошим и выдающимся. И ты входишь в категорию таковых. Гордость семьи, идеальный сын. Ты финансист в компании отца, и, по его словам, лучший из всех финансистов, что были в его компании. И, естественно, излишнее похвалы делают его самоуверенным, и даже слишком. Настолько, что он находит в себе силы выступить против известного чиновника, далекого родственника президента. Итогом становится общественное порицание семьи, высмеивание оной в СМИ, да и попросту соседями. Партнеры по бизнесу прекращают сотрудничество с их компанией, и вера отца в сына угасает. Не выдерживая полосу неудач, отец поканчивает жизнь самоубийством, и на семью, которой и без того несладко, ложится отпечаток горести. Компания отходит к тебе по завещанию, но сможешь ли ты вывести ее на новый уровень и избавится от отягочающих обстоятельств?

описание касты из путеводителя

Власть все время отдавала предпочтение богатому слою населения. Естественно, ведь деньги решают все. Именно поэтому у Высших гораздо больше реальных прав, чем у Низших. Если в скандале замешан Высший и Низший - нет сомнений в том, что первый выйдет сухим из воды. Тем самым, у Высших намного больше преимуществ, чем у Низших.
Общество Высших подвержено традициям. В семьях преимущественно патриархат, власть передается по наследству от отца к сыну - за исключением ситуаций, когда нет наследника или тот отказался от наследства (что является крайне редким явлением). В мире Высших девушка должна быть благовоспитанной, но при этом ее права не ущемляются. Если она желает, то может заниматься как бизнесом, так и хозяйством, но при этом всегда стоит ниже мужа и отца.
В мире Высших все основано на моде, и быть модным - значит быть в курсе, быть популярным. Сейчас в моде необычные и редкие имена и фамилии, хотя некоторые фамильные древа настолько стары, что носить, казалось бы, обычную и популярную фамилию - честь. Также в моде одеваться как можно вычурнее, причем не только на приемах, но и в обычной жизни. На человека, идущего в джинсах и в потрепанной футболке, видавшей лучшие времена, посмотрят косо: считается, что такая одежда - прерогатива Низших, и предствители Высшего слоя общества могут ходить в ней максимум дома. Опять же, девушка может носить штаны, но не в официальных случаях - если, опять же, она отдает дань традициям своего общества.
Высшие ненавидят Низших. С самого детства в сознании каждого Высшего вдабливается история о том, как Низшие истребляют представителей Высших, тем самым мстя за свое невыгодное положение. Все беды, все преступления свалены на Низших, более того, Низшие в представлении Высших, грубо говоря, что-то вроде бомжей и свиней, вот почему каждый Высший относится к ним с презрением и считает, что без них общество стало бы более утопическим.
Несмотря на традиции, в касте Высших важно и дальнейшее прогрессивное развитие, одним из важных толчков которого является образование. Дети Высших получают лучшее образование, которое только возможно в этой стране. С детства с ними занимаются на дому, затем в возрасте 9-10 лет они отправляются в интернаты, а после окончания оного в возрасте 17-19 лет поступают в ВУЗы за получением еще более качественного образования, которое поможет их семье встать на более новый уровень. В большинстве случаев учатся отдельно от Низших.

посты

они писались в конце прошлого года, пока не могу получить доступ к ролевой, где играла этим летом, но, если желаете, свяжусь с админкой и скину их сюда)

1

Я уже говорила, как мне неловко? Стараюсь прикрыть себя руками, но этого мало. С другой стороны, я ж сама согласилас на массаж, так? Никто меня не заставлял. Так какого черта я мнусь перед ним? Совсем как девственница в брачную ночь. И, вместе с тем, его восхищенный взгляд доставлял мне удовольствие. Я словно чувствовала нежные касания этого взгляда по моей коже. Словно существовала некая власть моего тела над ним, хотя, может, я преувеличиваю. Может, взгляд его темных глаз лишь кажется мне, может, на самом деле он смотрит на меня с непониманием в стиле "Нахрен ты вообще разделась?". От таких мыслей хочется прикрыться сильнее. Но так просто не может быть, иначе почему от его взгляда по моей коже бегают приятные мурашки, а не ледяные колючки?
Иначе почему он хочет, чтобы я разделась?
- Да нет, занимай. Вторая дверь справа, - вроде, я сказала это нормальным голосом. А, может, с придыханием?
Черт, я теперь сомневаюсь во всем, и оттого чувствую себя еще больше неуютно. Внушаю себе, что ничего такого, мы соседи, в своем доме я имею право расхаживать в том виде, в котором хочу. Вот только моя приемная мать учила меня, что не стоит раскрывать свои объятия первому встречному. С другой стороны, я ничего такого не делаю, верно? Я просто согласилась на массаж. Но при мысли об этом в голову лезет видение обнаженного Сезара, виденного таковым чуть ранее.
Стараясь отогнать мысли, я смеюсь над предложением парня снять шорты, явно флиртуя. Впрочем, сам массаж разве не флирт? Даже если и "по-дружески"? Мысли не приносят ожидаемого облегчения. Но массаж мне не помешает, действительно. Может, я даже расслаблюсь...хотя кому я вру? Буду напряжена во время всего сеанса, буду ожидать подвоха. А, может, до массажа дело так и не дойдет. Знаете, как в кино, шаг навстречу - и уже в объятиях друг друга.
В ожидании Сезара я ложусь на диван, но приподнимаюсь на локтях, чтобы видеть, когда он зайдет в комнату. Волосы лезут в глаза, поэтому стягиваю их жгутом и убираю на левое плечо. От ожидания нервничаю больше и больше, нервно бегаю взглядом от пола на полки и обратно, покусываю губы и тереблю обивку дивана ногтями. Но вот и он, входит в комнату с банкой масла в руках. Я улыбаюсь, но нервно, чувствую, как дрожит и постепенно спадает на нет моя улыбка. Стараюсь собраться с мыслями и привести их в порядок, частично мне это даже удается, но ровно до того момента, как одним ловким движением он расстегивает на мне лифчик. Я даже не сразу осознаю этого, это самое осознание приходит ко мне лишь после того, как его обжигающе горячие руки ложатся мне на спину, - именно такими показались они мне в тот момент. Вздрагиваю, и сразу замираю, как и он. Наверное, я сейчас похожа на загнанного оленя, пойманного в ловушку, и чувствую себя также, ведь если он без лишних слов наклонится и поцелует меня, я вне сомнений отдамся в его полное распоряжение. Но магическую основу рушат слова, зачем он только сказал это? Они действуют на меня подобно сильной пощечине, я резко дергаюсь и сажус на диване, на мгновение даже забыв о лифчике и позволяя ему слегка съехать с рук, но сразу поправляя.
Мы оказываемся близко, слишком, но слова все еще у меня в уме. Как в у меня и тот, единственный такой, случай, последствия которого все еще отпечатанаы на мне. Тогда было подобно этому, практически случайный секс - и я залетела. А главное - последующий душевный и дружеский разрыв. И сейчас могло произойти хоть не первое, так второе и третье.
Но мне все равно безумно хочется его поцеловать, хоть просто коснуться губами, хоть подбородка. Я позволяю себе лишь легкое касание до его щеки, потом шепчу:
- Спасибо за массаж, - и, заметно смущенная несвоеобразностью момента, спешу соскользнуть с дивана прежде, чем он хотя бы отреагирует. Потому что все сейчас - на грани. Одно движение, еще одно слово - и случится непоправимое.
Поспешно застегивая застежку лифчика, я танусь к кофте, но не одеваю ее. В одной руке кофта, в другой - оставленная у двери и подобранная сейчас сумка.
- Увидимся позже, - я спешу наверх, в свою комнату, к долгожданному покою после больничных серых будней.

2

Я раскрыла ему все карты и теперь боялась проиграть. Я призналась ему в любви и боялась, что он не ответит взаимностью. Тогда просто исчезнет смысл самого нашего сосуществования вместе. Если я люблю, я отдаю человеку самое себя и требую того же взамен. И сейчас я получила эту самую взаимность. Нет, поняла я это не по словам, хотя и они сыграли свою роль. Поняла я это по тому, как он это сказал. Нежно. С главным акцентом на "люблю". С второстепенным на "сильно". Рукой он нежно касается моей щеки, оставляя теплый кровавый след, и сейчас мне не противно, даже не смотря на то, что мое лицо перепачкано в крови, ведь главное здесь то, что это его кровь. Нежно накрываю его руку своей и слегка прикрываю глаза, наслаждаясь моментом невероятной близости. Ощущаю некое единение с ним и странное умиротворение, спокойствие, хотя я должна метаться по комнате, рвать на себе волосы. Может, это все оттого, что я понимаю, что вместе нам осталось чуть-чуть? Может, потому я так спокойна, может, потому стараюсь оттянуть момент? Просто потому, что понимаю, нам осталось недолго, наши совместные часики тикают, а скорая будто и не торопится. Позже я в сердцах буду проклинать эти моменты, когда мы не успели. Ну а сейчас хочется все запечатлеть. Все рассказать. И мне, и ему.
Выслушав его, киваю, честно, сама не понимая, о чем он говорит. Я уже готова сказать ему, что беременна, но не от него, но хмурюсь. Вслушиваюсь в его слова. Что он еще не рассказал мне? Мысли о моем секрете вылетают из головы. Вспоминаются мои первые мысли, когда я его увидела. Вор? Преступник? Убивал людей? Боже, что только не залезет в голову в самые важные минуты. Но я перестаю хмуриться, отбрасываю все то, что не нужно. Ему явно сложно говорить, он силится сказать мне что-то еще, но не может, лишь безмолвно течет кровь.
- Тсс, - я прикладываю пальчик к его губам, ласково смотря в эти бездонные, полные страха перед смертью глаза. - Ты все успеешь рассказать потом, - честно, в голове появляются мысли, что у нас не будет потом. Но я отчаянно хочу верить в то, что Бог сжалится над нами. Над ним с каким-то, вероятно, сложным прошлым, избитым в какой-то подворотне хулиганами. Надо мной, натерпевшейся много чего в жизни и сейчас терявшая единственный ориентир для дальнейший жизи. Единственную ценность. Единственную настоящую любовь. Мы недолго вместе, но я уже люблю его бесконечно. Так, как любила Джонатана. Но гораздо сильнее. Он дает мне опору, желание развиваться ради него, чтобы он посмотрел на меня и сказал, что горд мною. Что видит смысл только во мне, как и я в нем. И, смотря на него сейчас, мне снова хочется сказать эти самые слова любви. Раскрываю рот, но передумываю. Лишь нежно глажу большим пальчиком его руку, бесконечно грустно смотря в эти глаза-омуты.
А кровь все течет и течет. Мне не хочется покидать его, но я вынуждена. Шепчу:
- Я скоро вернусь, - и, отпуская руку, я спешу на кухню, не оглядываясь назад. Если оглянусь, увижу его в луже собственной крови, и на меня вновь нахлынет отчаяние. Горькое, всепоглощающее. А так, я не вижу его, и хорошо. Смочив новые полотенца, я спешу назад. Боюсь увидеть то, что ожидаю. Потому опускаю взгляд вниз, натыкаясь на кровавые пятна на моем халате. Задумчиво тереблю ткань, расплескивая капли. Появилась мысль снять его, но я оставляю, все равно я иду к нему, все равно буду в крови.
Припадаю на колени рядом, как молящийся, снова утираю его лица, потому что кое-где кожа лопнула от силы удара. Стискиваю зубы, чтобы не заплакать от боли, не завыть_не закричать. Потому что чувствую внезапно со всей ясностью, насколько же мне больно. Насколько обидно. В демократической Америке в маленьком тихом городке в первой же подворотне убивают ни в чем неповинного парня, разве будет уверенность в защите страны? Уверенность в завтрашнем дне? Тем более, что вот он, мой завтрашний день. Без него моя жизнь дальше не имеет смысла.
Понимаю, что плачу. Зачем мы врем друг другу? "Я не умру, я не оставлю тебя одну". "Ты все успеешь рассказать потом". У нас нет времени! Мы лжем друг другу, потому что не хотим отпускать. Потому что сжились за эти несколько дней, стали единым целым. Как же мало понадобилось нам времени для счастья, и мы осознаем его только сейчас?
- Я не хочу отпускать тебя, - говорю это, меняя полотенце на ране. Она кровоточит уже не так сильно, как раньше. Твою мать, где же эта долбанная скорая? Из-за слез я практически не вижу крови на его теле, но эта рана выделятся уж слишком сильно. Так и тянет провести по ней пальцем, как фея-крестная, чтобы она затянулась. Но это все сказки, и я боюсь сделать ему больно.
Мы недалеко от дивана и, потому я, потянувшись, беру подушку. Его голова лежит на моих коленях, я подкладываю ее ему под ногу и снова смотрю в лицо, не в силах отвести взгляд. Словно пытаюсь запомнить его в последние минуты.
Как же я теперь жалею, что беременна не от него. Да что там, у нас даже не было еще секса. Так странно, мы полюбиои друг друга за несколько недель, но так ни разу и не переспали, в плане именно секса. Мы всего лишь мило спим вдвоем, я не могла после той душевной травмы так просто отдаться ему, хоть нас и влекло друг к другу еще сильнее, чем в первый день встречи. А теперь я жалею о том, что этого не случилось.
Слышу сирену скорой и улыбаюсь. Помощь близко. А он смотрит так, будто что-то хочет сказать, но не может. И я не позволяю ему сделать даже этого. Наклоняюсь и целую его, по-своему нежно, неторопливо. И пусть он еле в силах ответить мне взаимным поцелуем, пусть нам остались мгновения. Пусть на его губах засохла кровь, пусть я чувствую ее во рту. Мне на все сейчас плевать, только чтобы он был и оставался рядом.

3

В жизни каждого из нас есть такие лица, которые мы бы не хотели видеть ни при каких обстоятельствах. В основе это те люди, которые причинили нам боль, заставили нас почувствовать себя слабее, сделали своеобразным сабмиссивом... И к таким людям за проявленное подчинение мы испытываем презрение, отвращение - вещи, соизмеримые со слабостью. Кто не может контролировать свои чувства до состояния горного озера, - то есть мирного и спокойного, - тот слабак. А теперь добавьте к этому дозу алкоголя в крови, дрожащие коленки и прыгающий в животе желудок, причем последний явно не от радости и бабочек. Ах да, я совсем забыла про туман в голове и завязавшийся в узел язык при первых попытках говорить. Да-да, вы угадали, это я. И при этом я не чувствовала себя пьяной, наоборот, душа была такой легкой, что готовилась воспарить, вот только тело мешало. Неуклюжее, тяжелое, несовершенное и абсолютно слабое. И тут он. Появился словно из ниоткуда, прямо передо мной. Я пытаюсь нырнуть обратно, но он становится на моем пути. Боже, мне и так плохо, неужели нельзя прекратить это? "Это" длилось неделями. Я его избегала, а он при каждой встрече старался сделать мне больно. Напомнить мне мою же слабость и воспарить до Олимпа победителем. Ну неужели он не может идти дальше, спокойно? Или ему надо постоянно выставлять себя в свете
софитов? И зачем ему говорить мне такие колющие своей интонацией и смыслом слова?
Аккуратно, один за другим сжимаю фаланги пальчиков в слабое подобие кулака, затем, испугавшись мимолетного желания врезать Эстеру за проявленное "уважение", отпускаю и испуганно гляжу на него. Пытаюсь переспросить "Залетела?", а получается лишь слабый намек на букву "з", легкое заикание. Ненавижу себя. Вспомнилось, как организм при первом же стакане предупредил о последствиях, а я? Что такого случилось, чтобы я так надралась? Обессилено закрываю глаза и отдаюсь во власть Эстера, безвольно подчиняясь его приказаниям, как тогда, перед сексом. И не понимаю, зачем он тащит меня обратно. Но свежая вода в лицо немного приободрила меня, я жадно провела языком
по губам, собирая капельки и проглатывая. И тут же снова чувствую тошноту. Легкую, не ту, чтобы бежать в кабинку, но живот покрутило. Краем уха слышу:
- Да, мы уже выезжаем.
Черт возьми, куда?! Меня охватила злость, но что я могла с ним сделать, да еще и в такой ситуации? Если вы хорошо знаете пьяную Нериссу Валентайн, то первой же мыслью будет то, что я подчинилась. Кстати, верной мыслью. Даже не выключив крана, я  последовала за парнем. Ну, как сказать, последовала. Если бы я сейчас упала, он бы потянул меня по полу к своей чертовой машине. А я вполне могла упасть - ноги заплетались так, как будто я была на каблуках на дорожке для боулинга. И снова вспыхивает это чувство ненависти к себе и своей слабости. Впрочем, если бы я была не под градусом, смогла бы я хотя бы влепить ему пощечину?
Нет. Что бы я ни сделала, я всегда думаю о людях. И чувство полной слабости и беззащитности выбило из меня слезу. Но та затерялась в складках улыбки, когда он подхватил меня на руки. Злой улыбки, ведь то же самое было и в наш "первый раз". Запихнув меня, как куклу, в машину, и пристегнув ремень безопасности так, что тот врезался мне между грудей, Джордж сел за место водителя и тут же рванул по безлюдным улочкам города. На мгновение мне вспомнился маньяк, орудующий в этом городе, но, как ни странно, с Джо в Порше я чувствовала себя куда более защищенной, чем с отрядом спецназовцев на освещенной улице.
Резко наклоняюсь вперед, зажимая руками рот. И вскрикиваю потому, что ремень врезается между грудей и в живот с нечеловеческой злобой и с тем же нечеловеческим рвением отпускает меня. А я лишь сжимаю крепче зубы – тошнота накатила внезапно, и как нельзя кстати оказалась бутылка с водой. Упираю пальчик в кнопку, открывающую окно, и вот свежий воздух врывается в салон, слегка трепля мои волосы, зато играя с бумагами сзади. Прикладываю к губам бутылку, несколько капель скрываются прямо на ключицу.
И чувствую себя намного лучше, когда обливаю себя водой нарочно, пусть, опять же, несколько капель, но зато обжигающе ледяных и освежающих. Постепенно чувствую себя лучше настолько, что в состоянии посмотреть на Эстера и даже, проведя мыслительный процесс, понять его состояние - губы плотно сжаты, впрочем, как и зубы, о чем свидетельствует слегка выехавший вперед подбородок. Единственное отклонение в идеальном лице парня. Вспоминаю, как целовала этот подбородок, уголки губ и сами губы, отворачиваюсь с вполне понятным чувством отвращение к себе, парню и ситуации в общем. Если бы я не проявила тогда слабость, наши отношения тогда остались бы прежними, дружескими. И снова испытываю отвращение, презрение. Разве можно дружить с этим человеком? Да и вообще, как вышло так, что мы сдружились? А то, что не переспали еще раньше? В самый первый день знакомства, неужели он хотел меня с того дня? "Хотел меня", сильно сказано. Зачем хотеть одну девушку, когда вокруг тысячи?
От разрывающих пьяный разум беспощадных мыслей меня отвлекает скрип шин и резкий заворот. В глаза беспощадно бросается свет фонаря, я щурюсь и читаю неоновую надпись "Клиника". Ясная мысль маленькой и веселой девочкой врывается в подсознание - он хочет проверить, беременна ли я. Следующая мысль врывается сразу за этой, повергая меня в шоковое состояние: я и беременна? Но... вспоминаю ту ночь и закрываю глаза, сжимая плотно веки. Мы не предохранялись. Тогда это казалось таким неважным. Я даже и не думала о контрацепции. А сейчас злилась на себя, вновь и за ту же слабость, излишнюю возбужденность, имеющую такие неблагоприятные последствия.
Даже и не замечаю, как мы оказываемся внутри здания, слышу удивленный возглас и качаю головой, снова чувствуя бегущую слезу. Смотрю на парня, пытаясь понять, не кажется ли мне это глупой шуткой:
- Джо? - но он уже вышел из кабинета, оставив меня на кушетке. Поворачиваю голову к новому звуку, щурясь от света:
- Доброй ночи. Меня зовут Эвелин Стюарт. Я буду Вашим гинекологом, - вежливо улыбается, ждет ответа, а холодные голубые глаза изучают мое лицо и тело. В сознание врывается ревнивая мысль: А с ней Эстер тоже спал? Или слишком много его девушек побывало в этом кабинете с тем же диагнозом? Первое предположение кажется реальнее, но и второе нельзя исключать, особенно имея в виду ту ситуацию, в которой находилась я сейчас.
- Просто Нерисса, - такая же вежливая улыбка, а сама пытаюсь понять, что представляет из себя Эвелин и может ли она быть опасна для меня. Но врач, он для всех врач, даже если мое первое предположение действительно верно. Отвернулась к приборам, задавая мне вопросы, на которые мне совсем не хотелось отвечать. В особенности вопрос об алкоголе, ведь я была пьяна. Слабо шевелю пальцами, мычу что-то невразумительное. Посмотрев на меня, она хмурится, начинает рассказывать о пьющих матерях и их детях-мутантах. Эти слова пробуждают во мне непонятное раздражение, ее говор похож на говор назойливой птицы в лесу. Я не успеваю за ходом ее мысли, и лишь спустя
секунды до меня доходит, что она задала новый вопрос, на этот раз о последнем половом контакте.
- О… – конечно же, после Джо у меня были парни, только вот до секса как-то не дошло. - Около месяца назад, - я закрываю глаза и откидываюсь на кушетку, пытаясь расслабиться. Голова слегка гудит, но не похожа своей тяжестью на тяжесть чугуна, как после бодуна. Я еще чувствую это состояние легкости и вседозволенности, но меня не тошнит. Язык заплетается явно меньше, лишь слегка дрожат коленки. Врач просит меня снять верхнюю одежду, и, путаясь пальцами в пуговицах, я подчиняюсь.
Сбросив все на пол, я вновь расслабляюсь на кушетке, пока мой взгляд не цепляют полоски от ремня, расположившиеся от ключицы и до бедра. Две, совсем как на том тесте на беременность, который я могла бы пройти. Впрочем, я не беременна. Просто не верится. Чтобы эти слова из сказки превратились в явь. Но именно за этим и притащил меня сюда Эстер.
Исподлобья наблюдаю за действиями Эвелин. Она возилась около своей аппаратуры, сама не обращала на меня внимание, и от осознания последнего факта мне стало чуть легче. Не знаю, почему я в последнее время считаю всех вокруг чуть ли не врагами... даже тех людей, с которыми знакома много лет. Закусываю от волнения кончик ногтя,
рассуждая над этой проблемой. Просто доверять людям стало сложнее. Особенно в этом мире. В этом городке. Каждый стремится ущипнуть тебя больнее, да так, чтобы отщипнуть частичку меня себе, и затем мучить эту живую частичку день за днем. Расщеплять на еще более мелкие, мертвые кусочки. И так умирает человек, лишь отдав другим
свои израненные частички, да зачастую и себя полностью. А они смотрят на тебя со своим демоническим блеском в глазах, выражающем неизмеримое блаженство, блаженство от того, что ты умер из-за того, что он причинил тебе боль.
Отвлекая меня от опасной темы, по животу пробежали мурашки от вызванного маслообразной жидкостью холода. Удивленно смотрю на врача, намазывающего мне крем на живот.
А нельзя предупредить? Слегка выдыхаю, и еще раз, когда препарат коснулся моего живота. Экран мерцал-мерцал, а затем выдал черно-белую картинку, в которую тут же уставилась Эвелин. И, конечно, изображенное на ней мне непонятно, я могу лишь наблюдать за этими завораживающими круговыми движениями. И в кабинет ворвался новый звук. Нет, он был тут и раньше, просто я его не замечала. Ранее равномерный, теперь этот звук учащался, становился громче и выводил трели совсем как запуганная птичка, загнанная в золотую клетку. Птичка по названию Сердце. Я даже не сразу поняла, что это усиливался стук моего собственного сердца, заставляя волноваться из-за того приговора, которым подытожит свое исследование гинеколог. Откидываю голову на маленькую подушку, зажмуриваю глаза и пытаюсь расслабиться. В голове проносятся
воспоминания о тех роковых мгновениях удовольствия, что привели к этой ситуации. Жалею обо всем. Жалею, что встретила Эстера. Жалею, что оказалась такой наивной. Жалею, что вообще родилась. Печальный и протяжный стон вырывается из моего горла, препарат уже убран, но я все еще боюсь открыть глаза и посмотреть в лицо мисс Стюарт. Ведь тогда я узнаю ответ.
Но она беспощадна.
- Поздравляю, миссис Эстер. Поспешите поздравить своего мужа с прибавлением в семействе. У вас срок - месяц.
Резко распахиваю глаза и жмурюсь от хлынувшего в глаза света от флюорисцентной лампы. Пытаясь понять, шутит она или нет, смотрю на врача, но разве может это холодное лицо выдать хоть какие-то чувства? Как загипнотизированная, застываю под этим взглядом, а в душе опять творится нечто невообразимое, переворачивающее мой внутренние мир и заставившее меня сейчас положить руку на свой пока еще плоский живот. Мне плохо. Мне очень плохо и горько, глаза начинают жечь слезы, я вдыхаю и выдыхаю, кажется, сотни раз, но это не помогает. Ощущение, что я нахожусь под водой и теряю воздух в своих легких. Мир вокруг кружится, я встаю и хватаюсь за руку врача, не давшего мне упасть. Воздуха не хватает, я вдыхаю несколько раз, в пару судорожных глотков наполняя им сполна свои легкие. Постепенно карусель останавливается, и я вижу перед собой лицо обеспокоенной женщины. И замечаю взгляд этих голубых глаз, направленных на мой безымянный палец.
- Так вы не... не миссис эстер? - веду взгляд своих глаз к безымянному пальцу, на котором, конечно же, нет никакого кольца.
Мотаю головой, сжав губы. Только сейчас я поняла, что она слегка попутала, и от этого горечь слез во рту становится лишь сильнее. Даже не его жена... Как будто потеряла что-то, что так и не приобрела. Глаза жжет сильнее, во рту появляется горечь, я вырываю руку и выскакиваю из кабинета, сразу же наткнувшись на Джо. Резко грусть сменяется болью и ненавистью от понимания того, что он во всем виноват, что он и является отцом моего ребенка и от этого теперь не избавиться. Со всей силой, на которую я способна, ударяю ему кулаками по груди:
- Сукин сын! - хотелось сказать больше, но слезы перехватили инициативу, сменив озлобленную женщину на маленькую и испуганную девочку: - Почему ты забыл про контрацепцию? Или так постоянно? Для девушки в кафе тоже не оказалось презерватива? И много у тебя таких, как я? - вопросов больше и больше, они теснятся в моей голове, не давая как следует осмыслить эту глупую ситуацию: мы одни стоим посередине коридора, эхо разносит по нему отзвук моих глупых вопросов обиженной девочки, а сзади меня все еще открыта дверь и мисс Стюарт все слышит. И я отступаю на шаг назад, шипя: - Мы с моим ребенком тебе ничем не обязаны, забудь о нас, - гордо, независимо, горько и плачевно для рвущейся по кускам души. На миг представила, как я буду матерью-одиночкой. Навечно одна со своим чадом. Может, счастливая для всех, но несчастная для себя. Презираема сама собой и любима малышом.
Боль отразилась и в теле; на миг я застыла, а затем повернулась и поспешила к выходу, подальше от этих ярких ламп, забирающихся через глаза в мою израненную душу.
Наружу рвались рыдания, я зажимала себе рот, а вместе с тем и нос, слегка задыхаясь. Завернув за угол, в тень, я прижалась спиной к стене и сползла по ней, глухо рыдая. Я не хотела этого ребенка. Я вообще о нем даже и не думала, слишком рано для меня. Но, вместе с тем, я и не желала от него избавиться. Я знаю много историй о девушек, сделавших аборт и потерявших способность рожать детей навсегда; я не хочу стать одной из них. Рыдания пропали совсем, я лишь шмыгаю носом и чувствую тошноту, так невовремя. Откинув голову назад, я надеюсь, что это пройдет, но резко открываю глаза, понимая, что у меня впереди девять месяцев таких испытаний.

4

Время, этот гадкий и непослушный змей, текло так быстро, что я попросту не поспевала за ним, отставала в прошлом своей дезориентацией. Даже была не в силах осознавать происходящее, воспринимая это лишь органами чувств, да и то не в полной мере. Может, это сказка, или дурной сон? Может, я приняла слишком много снотворного и умираю, сопровождаемая глупыми мечтами? Глупыми, потому что я была реалисткой и никогда не мечтала о нас с тобой. Ты же был для меня другом. В той реальности, что осталась за гранью. Но ушей достиг звон битого стекла, я опускаю взгляд вниз, гляда на тысячу мелких копий себя. Лишь секунду спустя до меня дошло то, что мы разбили светильник, подаренный мне при переезде кем-то из друзей. А вместе с этим приходит боль. Чуть ниже бедра, сбоку, справа. Наверное, ты здорово перепугался за меня, потому что вдруг подхватил меня своими крепкими руками, не отрываясь от меня ни на миллиметр. Мои же руки прочно обхватывают твою шею, я утыкаюсь в нее лицом, на миг, а затем снова тянусь к твоему лицу за следующим, не менее жарким, чем предыдущие, поцелуем. И снова наш поцелуй разрывается, ты ставишь меня на пол, и за этот краткий миг я смотрю на твое лицо, желая удостовериться, что ты действительно тот Джордж Эстер, что был моим другом. Не знаю, сможем ли мы остаться друзьями после этого. И на твоем лице уже нет того добродушно-снисходительного выражения, с которым ты всегда обращался ко мне при наших разговорах. Твои губы раскраснелись, да и на щеках есть легкий румянец. Что с тобой произошло, Джо? Что заставило тебя совершать эти безумные действия? Сейчас глаза смотрят на мои губы, к которым ты и тянешься. А затем рвешь мою кофту прежде чем я успеваю ответить на твой поцелуй. Треск ткани, и голыми лопатками я чувствую прохладную простыню. По коже бегут мурашки, вслед за твоими поцелуями по моей груди. Я уже без бюстгалтера, и твои губы бегут вниз по моей шее. Боже, неужели ты сделаешь это?.. слегка приподнимаюсь и выдыхаю со звуком, похожим на стон. Хочется сказать тебе "стоп", мне даже немного больно, когда ты ложишься сверху и придавливаешь меня своим телом, но я уже полностью вовлечена в эту нелепую игру.
Несколько минут назад я мечтала о том, чтобы быть желанной. А сейчас и в действительности была такой. Страсть захватила наши разумы, лишив логики - зачем, как, почему. Вопросы отпали сами собой. Был лишь ты, и была я. Впрочем, и меня даже не существовало - я просто растворилась в твоих движениях, стараясь не отставать и полностью соответствовать. А это было сложно. Ты привык любить разных девушек, я же не отдавалась парням сразу. Как сейчас, с тобой. Мои руки скользили по твоей груди под свитером, пока ты одаривал меня своими поцелуями. Бедро еще болело после столкновения с тумбочкой. Мелькнула мысль о том, что у меня нет денег на новый ночник, но я была слишком взволнована твоим телом вблизи меня, чем какими-то там деньгами.  Мои пальцы пробежались по мускулистой груди, слегка щекоча своими холодными прикосновениями, затем остановились на крае того куска ткани, что прикрывал это мужественное тело. Захватываю в плен пальцев и тяну вверх, пока полностью не снимаю, затем прижимаюсь губами к твоим горячим губам, ненадолго, дразнящее, веду цепочку поцелуев по небритой щеке, шее.  Даже не замечаю, что ты уже дошел до моих трусиков, а, заметив, тут же забываю. Ощущение, что своими прикосновениями ты смог оживить то, что давно спало во мне. Как будто коснулся рукой засохшего цветка, зачаровал его – я двигаюсь слегка замедленно, не в полной мере осознаю того, что делаю. Позже мне будет стыдно за эту слабость. Сейчас я просто подчиняюсь тебе, твоим действиям, твоим невысказанным приказам – изогнуть шею так, чтобы тебе было удобно меня целовать, выдать легкий стон, когда твои губы обхватывают мой сосок. Конечно, я не мужественная девушка в обычное время дня, но сейчас я уж слишком подчиняюсь тебе, становлюсь слишком открытой и оттого слишком ранимой впоследствии.
Я уже не могу терпеть всех этих ненавистных мне бабочек в животе. Не могу контролировать свои движения. Не вполне осознаю всех своих действий, едва успеваю разумом за пробежкой пальцев. Глаза полуприкрыты, я ощущаю себя одурманенной, очарованной, околдованной тобой. Все сделал ты, просто перешагнув порог этого дома. Руки метнулись к пряжке ремня, губами я избегаю твоего поцелуя, позволяя лишь целовать и не отвечая, слишком сосредотачиваясь на проклятой застежке ширинки. Миг – и я веду ее вниз, туда же тяну брюки и, не выдержав, отвечаю на поцелуй, даже более того, захватываю в плен твои губы и меняюсь ролями: теперь я сверху, а ты снизу. Внезапно растерявшись, я неуверенно смотрю на тебя, все еще не веря, что мы действительно дошли до этого. Хочется спросить, а что же чувствуешь ты. Впрочем, ты-то точно не волнуешься, полностью расслаблен и смотришь на меня, ожидая мое очередное действие. Ну да, ты, наверное, не в первый раз трахаешь друга.
Но слишком много мыслей было в моей голове, чтобы хоть одна захватила меня полностью и заставила остановится в раздумиях. Но, если бы я хорошенько подумала своей головой, то слезла бы с тебя и прекратила бы все контакты. Такая дружба не ведет ни к чему хорошему. Наши сношения прекратятся сразу же после взаимного оргазма, а не возобновятся, как прежде. Не будет этого «как прежде». Для нас уже не существует такого понятия, нет пути назад, и я, отчаявшись, пытаюсь убедить себя, что это просто своеобразный секс по дружбе.  Слабые, пустые отговорки, я лишь тяну время, которое уже невозможно вернуть. И потому опускаюсь к твоим губам, попутно стягивая с себя остатки белья, оставляя твое на тебе и тем самым надеясь, что ты сам скинешь меня с себя и уйдешь, пока не поздно - раз я этого сделать не могу. Зря надеюсь.